Мила Бояджиева - Ядовитый цветок [= Маски любви]
— Я разыщу тебя, как только улажу дела с Моной. — Берт провожал Сандру у причала, на волнах покачивался, ожидая пассажирку, катер. — Прошу тебя, не забывай вчерашнего дня и все, что я сказал тебе.
— Я никогда не смогу забыть, как сказочно была счастлива. Но я не возьму это. — Сняв с пальца, она протянула Берту кольцо. — У женатых мужчин не бывает невест.
— Жди меня, девочка. Очень прошу, жди.
С кормы удаляющегося катера Сандра видела светлую фигуру в лучах причальных прожекторов. Сунув руки в карманы брюк и широко расставив ноги, Берт прочно стоял на бетонном молу. Ветер трепал его волосы, и даже не видя лица, Сандра чувствовала, как крепко стиснуты его зубы. Что это — стойка борца, готового к трудным сражениям, или ожесточенность человека, прощающегося со своими иллюзиями?
…Читая в газетах о чудесном возвращении жены бывшего чемпиона, а ныне владельца автомобильной империи, Берта Уэлси, Сандра все больше убеждалась, что ждать ей нечего.
Историю несчастной женщины перепевали на все голоса так, что было очевидно: фанатикам скоростных трасс лучше не обзаводиться женами. А если и выбирать спутницу жизни, то не из числа утонченных, нервных и художественных натур, каковой являлась незаурядная актриса Мона Барроу.
Газеты и журналы охотно печатали её интервью, сопровождая их фотографиями, на которых изможденная, постаревшая, с затравленными глазами, Мона выглядела невинной жертвой.
«Я слишком сильно любила своего мужа, чтобы хладнокровно относиться к его постоянной игре со смертью… Берт без конца получал травмы, несколько раз его буквально вытаскивали с того света, и каждый раз вместе с ним умирала и я… Это было невыносимо… Вначале я лишилась душевного покоя, потом — нашего ребенка… И, наконец, я перестала быть актрисой». Рассказывала Мона репортеру. — «Транквилизаторы помогали мне продержаться, они усмиряли мою боль… Мне удалось избавиться от наркотической зависимости, но я стала совсем беззащитной… И последний удар оказался слишком сильным…»
Очевидно, кто-то хорошо инструктировал Мону. В беседах с журналистами ей удавалось избегать острых углов и выглядеть пострадавшей даже в весьма сомнительных ситуациях.
— А как расценивать ваши многочисленные любовные связи, зачастую, мягко говоря, весьма пикантные — как последствия рискованной профессии мистера Уэлси? — Поддевал дотошный репортер.
— Увы. Мою психику нельзя было назвать здоровой уже после первой трагедии, когда я потеряла ребенка. Отчаяние часто завладевало мной, толкая на сумасбродные поступки. Мне хотелось завоевать, вернуть привязанность моего мужа, пусть даже такими средствами… Я любила Берта со всем пылом искалеченной души и страстного молодого тела.
— Как теперь вы представляете будущее вашего брака?
— В розовом свете. Всем известно, что ради меня Берт отказался от карьеры гонщика. И я готова сделать все, чтобы спасти нашу любовь.
— Самым волнующим моментом в этой истории было появление принявшей ваш облик Сандры Керри и то, что Берт Уэлси признал её своей женой. Вплоть до процесса над Клер Ривз «супруги», по-видимому, чувствовали себя вполне счастливыми. Как вы относитесь к этому моменту, миссис Барроу?
— Увы, Берт считал меня погибшей. Отчаяние толкнуло его на столь экстравагантный шаг. Он мог бы заполучить любую голливудскую красотку, но предпочел плохую копию жены. Я поняла, как велика любовь моего мужа, когда увидела лицо этой женщины, исполосованное шрамами косметических операций. Сострадание Берта безгранично. жалость к бедняжке и её сходство со мной объясняет их временный союз. Ведь всем уже известно, каковы были мотивы женитьбы Мориса на инвалидке. Ее обманули, а сострадание всегда было одной из самых сильных черт Берта.
…Сандра в сердцах бросила журнал в камин. Ее ранило каждое слово Моны, тем более, что Берт давать интервью отказывался. Попадались и статьи, сопоставляющие фотопортреты Моны и Сандры. Несмотря на старательно подчеркнутые ретушью шрамы на лице самозванки и разницу причесок, нельзя было не признать невероятное сходство женщин. К тому же Мона, со всей очевидностью, представила фотографии пятилетней давности и разница в возрасте совсем не бросалась в глаза. «Уэлси запутался — и его можно понять», — гласил заголовок заметки, намекавшей на то, что подлинная Мона вернулась совсем не кстати.
Журналист «Ironical Reader» Терри Букс был самым ядовитым из всех, кто осмелился копнуть поглубже, вытащив на свет брак Сандры и Дастина Мориса, к которому испытывал очевидную неприязнь. Его версия происшедших событий поразительно близко подбиралась к истине. Букс с теплотой писал о Сандре, попавшей в лапы жестокого авантюриста и сочувствовал терпимости Берта, сохранявшего на протяжении многих лет брачные узы с психически ненормальной женщиной.
«И только самоотречением и глубокой порядочностью можно объяснить поведение Берта Уэлси, отказывающегося от любимой женщины — Сандры Керри. Не надо забывать, что Сандру нельзя уличить ни в каких психических и нравственных отклонениях. Эта женщина, пожертвовавшая всем своим состоянием на содержание лечебницы для детей-инвалидов, работает медсестрой. Она добра, хороша собой и, кроме того, на девять лет моложе Моны… Мне кажется, не всякий мужчина был бы способен на такой подвиг ради исковеркавшей его жизнь наркоманки, имея все официальные основания для аннулирования брака. Ведь Мона Барроу скрывалась от мужа более полугода и, по существу, считалась погибшей».
В толковании того, где провела это время Мона, было немало противоречий. Находились свидетели, подтверждавшие её пребывание в клинике для душевнобольных, куда неизвестная пациентка попала в состоянии глубокой амнезии. Монахини ордена Искупления, ведущие замкнутый образ жизни в альпийском монастыре, не отрицали, что в течении нескольких месяцев опекали молодую женщину, не помнящую своего имени и пожелавшую скрыться от мирской суеты. Некий полусумасшедший актер, прославившийся лет десять назад в комических ролях, а затем спившийся, вдруг вылез на страницы «Ironical Reader» с утверждением, что Мона Барроу состояла все это время в его общине, или «семье», исповедовавшей культ наркотического забвения и свободных половых отношений. А его оппонент в лице репортера «Светских новостей» настаивал на том, что «признания» алкоголика, порочащие Мону, куплены Сандрой Керри.
Все это было настолько ужасно, что Сандра полностью исключила всякое общение с внешним миром, всерьез думая о том, чтобы скрыться в монастыре. Клинику осаждали репортеры, желавшие получить информацию у одной из главных героинь скандальной истории. Но Сандра упорно избегала встреч, будто дала обет молчания. — «Существует только одна истинная версия — та, которую найдет нужным сообщить Берт Уэлси. Я присоединяюсь с любому его толкованию событий», — сказала она в самом начале и более не добавила к этому ни слова.
Она заставляла себя не обращать внимания на злые домыслы и не вспоминать о Берте, но это было гораздо сложнее, чем отказываться от интервью. Лишь общение с больными детьми, нуждавшимися в помощи Сандры, приносило ей радость. А страдания и боль маленьких подопечных заслоняли её собственные. Принимая на себя обязанности медсестры, Сандра не предполагала, что сумеет по-настоящему увлечься своим делом. И вдруг оказалось, что «Кленовая роща», где Сандре была отведена уютная квартира в коттедже медперсонала, станет её домом, заменит ей близких, родных, семью. А когда в клинику попала пятилетняя парализованная девочка, потерявшая родителей в автокатастрофе и сама чудом уцелевшая, Сандра так привязалась к ней, что решила оформить удочерение.
Теперь они гуляли втроем — Патрик, Сандра и маленькая Кетлин, уже научившаяся управлять детской каталкой.
Однажды перед самым Рождеством, когда вся компания по установившейся привычке уединилась на круглой площадке, к ним явился визитер.
Они хором обсуждали подарки для маленьких пациентов клиники. Их должен был принести Санта Клаус, разъезжающий со своим мешком в инвалидном кресле. Этот человек — бывший цирковой наездник, провел несколько лет в полном параличе, получив серьезную травму позвоночника. Он нашел в себе силы подняться и стать клоуном. Ноги не слушались Питера, но он не унывал, разъезжая под Рождество по гостиницам и больницам для безнадежно больных детей. Он умел жалеть и смеяться, смеяться даже тогда, когда сердце разрывалось от боли. Ведь зачастую всемогущий Санта приносил подарки тем малышам, которым не суждено было встретить следующее Рождество.
Сандра и Патрик боялись проговориться и не выдать секрет Кетлин — ведь она верила, что все получат именно те подарки, о которых тихонечко мечтают. Сами же они как раз и были заняты «шпионажем», выведывая у детей их тайные желания.
